Но до того, как я сделаю это, я должен рассказать вам, кто я есть, и каковы мои убеждения.

Я – восьмидесяти шестилетний венгерский еврей, получивший гражданство США после Второй Мировой войны. Я выучил в детском возрасте, как важно то, какой политический режим господствует в стране. Я приобрел поучительный опыт, когда в 1944 году Венгрия была оккупирована Гитлером. Вероятно, мне не удалось бы выжить, если бы не мой отец, осознавший на тот момент серьезность ситуации. Он сумел изготовить фальшивые удостоверения личности для членов семьи и для других евреев, и с его помощью большинство из нас выжили.

В 1947 году из Венгрии, которая в тот момент уже была под коммунистами, я бежал в Англию. Будучи студентом Лондонской Школы Экономики, я попал под влияние философа Карла Поппера, и я развил мою собственную философию, которая строилась на двух понятиях. И эти понятия — склонность к ошибкам и склонность к рефлексии. Я разграничил два вида политических режимов: те, в которых люди выбирают себе лидеров, после чего эти лидеры блюдут интересы электората, и те, в которых правители склонны к манипуляциям, чтобы служить собственным интересам. Будучи под влиянием Поппера, я назвал первый вид режимов открытым обществом, второй вид – закрытым.

Эта классификация очень упрощена. По ходу истории существовало множество промежуточных вариаций, от прекрасно функционирующих моделей до несостоявшихся государств, которые проходили через определенные ситуации. Я стал активным приверженцем первого вида государств и оппонентом второго вида.

Я полагаю, что текущий момент в истории очень болезненный. Открытые общества находятся в кризисе, и многочисленное многообразие закрытых обществ – от фашистской диктатуры до мафиозных государств – растет. Как могло такое произойти? Единственное объяснение, которое я нахожу для себя, заключается в том, что избранные лидеры не смогли удовлетворить легитимные ожидания граждан и не смогли соответствовать их устремлениям. В результате этого электорат разочаровался в текущих версиях демократии и капитализма. Если проще, то многие люди почувствовали, что элиты украли у них демократию.

После коллапса Советского Союза Соединённые Штаты, являясь единственной суперсилой, одинаково блюли принципы демократии и принципы свободных рынков. Главной отличительной чертой этого периода стала глобализация финансовых рынков, возглавляемая людьми, которые доказывали, что глобализация увеличивает богатство. В конце концов, если победители вознаградят проигравших, у них все равно останется кое-что.

Эти аргументы были лживы, потому что они не учли тот факт, что победители очень редко, если вообще когда-нибудь, вознаграждают проигравших. Это была победа тех, кто верит в беспрепятственную свободу рынков. Этих людей я называю “рыночными фундаменталистами.” Поскольку капитал – это незаменимый ингредиент экономического развития, и поскольку несколько стан в мире способны самостоятельно генерировать капитал, то глобализация начала распространяться, как пожар. Финансовый капитал получил возможность свободно двигаться по миру, избегая налогообложения и регуляций.

Глобализация имела значительные экономические и политические последствия. Она обеспечила некое сближение между бедными и богатыми странами, но она увеличила имущественное расслоение и в бедных, и в богатых странах. В развитом мире выгоды достались главным образом крупным собственникам финансового капитала, которые составляют 1% всего населения. Отсутствие политики, которая смогла бы обеспечить редистрибуцию выгод, стало причиной неудовлетворенности в обществе, чем воспользовались оппоненты демократии. Но были и еще факторы этой неудовлетворенности, особенно, в Европе.

Я горячо поддерживал идею Европейского Союза с момента его образования. Я рассматривал его, как воплощение открытого общества: ассоциация демократических государств, которые жертвуют часть своего суверенитета для общего блага. Он стартовал, как смелый эксперимент в форме “поэтапной социальной инженерии”, говоря языком Поппера. Лидеры поставили достижимые цели и задали фиксированные сроки, после чего, осознавая, что за каждым шагом вперед последует следующий шаг, они мобилизовали политическую волю, которая потребовалась для воплощения запланированного. Именно так из европейских угледобывающих и сталелитейных общин и возник ЕС.

Но затем, все пошло совсем не так. После краха 2008 года добровольная ассоциация равноправных государств трансформировалась в союз кредиторов и должников, в котором должники столкнулись со сложностями выполнения своих обязательств, в результате чего кредиторы наложили на них условия, которые должны были соблюдаться последними. Этот союз никогда не был ни добровольным, ни равноправным.

Германия стала гегемоном в Европе, но она не справилась с обязательствами, которые выполняет успешный гегемон, а именно, она по своей близорукости не смогла взглянуть дальше собственного интереса, забыв о людях, которые зависели от нее. Сравните поведение США после Второй Мировой войны и поведение Германии после краха 2008 года: США начали реализацию плана Маршалла, который привел к возникновению ЕС; Германия же настояла на принятии программы жесткой экономии, блюдя свои интересы.

До своего воссоединения Германия была главным двигателем европейской интеграции: она всегда желала сделать вклад и даже больше, чтобы удовлетворить тех, кто вставал преградой на этом пути. Помните, как Германия согласилась на требования Маргарет Тэтчер, касательно бюджета ЕС?

Но воссоединение Германии оказалось очень дорогостоящим. Когда рухнул Lehman Brothers, Германия посчитала, что она недостаточно богата, чтобы брать на себя дополнительные обязательства. Когда европейские министры финансов заявили, что теперь ни одному системно важному финансовому институту не будет позволено упасть, Канцлер Германии Ангела Меркель, корректно прочитав желания электората, объявила, что каждое государство ЕС должно отвечать за собственные институты. Это и был старт процесса дезинтеграции.

После краха 2008 года ЕС и еврозона начали становится все более и более дисфункциональными. Основные условия существования ЕС стали все менее напоминать то, что было записано в Маастрихтском соглашении, но изменение самого соглашения стало крайне сложным делом, а затем и вообще неосуществимым, вследствие невозможности ратификации этих изменений. Еврозона стала жертвой устаревших законов. Так необходимые реформы могли бы быть начаты только после нахождения лазеек в этих старых законах. Таким образом, европейские институты усложнялись все больше и больше, а это стало причиной раздражения электората.

Рост антиевропейских движений еще больше осложнил функционирование институтов. И эти дезинтеграционные силы получили мощный толчок в 2016 году, вначале после Brexit, потом после победы Трампа в США, а затем и на итальянском референдуме 4 декабря, когда граждане этой страны большинством сказали “нет” конституционной реформе.

Демократия находится в кризисе. Даже США, являющиеся мировым лидером демократии, избрали жулика, который впоследствии захотел бы стать диктатором. Хотя Трамп смягчил свою риторику после того, как победил на выборах, он не сменил ни своего поведения, ни своих советников. Его кабинет состоит из некомпетентных экстремистов и генералов в отставке.

Что нас ждет впереди?

Я уверен, что демократия покажет свою устойчивость в США. Конституция и институты этой страны, включая четвертую власть, достаточно сильны, чтоб противостоять чрезмерной прыти исполнительной ветви власти. Таким образом, тому, кто хотел бы стать диктатором, не суждено исполнение желаний.

Но США будут озабочены внутренними проблемами в ближайшем будущем, поэтому они не смогут защитить и продвинуть демократию в остальной части мира. Напротив, Трамп больше будет напоминать диктатора. Это поможет одним диктаторам мира наладить отношения с США, а другим избежать вмешательства Америки. Трамп предпочтет сделки защите принципов. К сожалению, это понравится его электорату.

Захар Прилепин: главные русофобы — против нас на Донбассе

Писатель Захар Прилепин отдал первое место Александру Невзорову, вслед за Александром Прохановым назвавшим Невзорова «королем русофобов». Также Прилепин упомянул журналиста Матвея Ганапольского.

«Понимаете, к русофобам можно отнести только тех людей, которые непосредственно желают смерти русским людям или бойцам на Донбассе. А все остальные имеют просто оценочные категории. Поэтому, если мне память не изменяет, кроме Альфреда Коха, Ганапольского и Кантора никто не призывал убивать людей, а остальные — это их личная оценочная позиция», — отметил Прилепин.

Михаил Елизаров: экономическая русофобия — самая поганая

Мнение писателя поддерживает его коллега, букеровский лауреат Михаил Елизаров:

«Место, где русских убивают только за то, что они русские и хотят ими остаться — это Новороссия, Донбасс».

Однако среди украинских русофобов он выделил в первую очередь «президента» этой страны Петра Порошенко.

«Я назову именно этого человека, хотя, допускаю, что его русофобия носит не внутренний личный характер, а исключительный самый поганый — экономический. В своих кругах он говорит только по-русски, украинский язык для него не родной, т. е. его русофобия — исключительно экономическая. Но этот человек виновен в смерти тысяч людей и в этом году в том числе, поэтому я назову его имя», — подчеркнул Елизаров.

Что касается России, то, по мнению Елизарова, «такие же экономические русофобы находятся в медведевском кабмине, и я думаю, что вслед за Улюкаевым должны последовать и Набиуллина, и Силуанов».

«Я уверен, что у этих людей нет ничего личного, никакой конкретно ненависти или нелюбви к русским», — полагает писатель. — Но их вопиющее безразличие о гражданах страны, которой они по несчастью руководят в сфере экономики, безусловно, это неосознанная бесчеловечность, которая направлена против русских, а стало быть, тоже русофобия».

Леонид Ивашов: главное не разговоры, а русофобские дела

К сожалению, почти все эксперты видят ненавистников Отечества на самом верху и ставят их на верх нашего рейтинга:

«Я бы начал с председателя правительства и финансово-экономического блока. Они, может быть, говорят хорошие вещи, но делают для России очень много вреда», — говорит президент Академии геополитических проблем Леонид Ивашов.

Также он назвал «коллективных русофобов» с «Эха Москвы» во главе с Алексеем Венедиктовым.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Либеральный журналист Бабченко о крушении Ту-154: у меня нет ни сочувствия, ни жалости

«Из западных русофобов — это прежде всего лидеры американской Демократической партии. Даже когда они обнимают, они всегда имеют камень за пазухой, план „Б“. Это тот же господин Обама, госпожа Хиллари Клинтон. Русофобом стала Меркель, потому что она прислуживает американцам, причем даже не Америке, а вот этим антироссийским глобалистам», — подчеркнул Ивашов.

Есть и «русофобы по принуждению», к ним Ивашов относит генеральных секретарей НАТО Столтенберга и Расмуссена.

При этом военный эксперт уточнил: для него главное не кто говорит, а кто делает для России плохо.

«Ярый русофоб, например, г-н Бжезинский, в отличие, от того же, Генри Киссинджера», — пояснил он.

Фото: Александр Щербак/ТАСС

Евгений Федоров: русофобы идут не в ногу с президентом

Для депутата Госдумы, члена комитета по бюджету и налогам Евгения Федорова русофобы — «все те, кто принимает решения, идущие вразрез с решениями президента, в том числе в органах государственной власти. И цель этих решений — снизить каким-то образом потенциал России, жизненный уровень».

Среди внешних — все те же американские демократы, которые действительно много раз «засветились» в этом году: Хиллари Клинтон, Барак Обама, «которые просто поставили принцип борьбы с Россией во главе своих собственных выборов». «Ну и Меркель, конечно, которая верно им служит», — добавил Федоров.

Виталий Аверьянов: Русофобия на 99% — плод информационной войны

Заместитель председателя Изборского клуба Виталий Аверьянов считает, что рейтинг русофобов по своей задумке — это тема, связанная с информационной войной.

«И поэтому в верхней части рейтинга оказываются не самые отъявленные русофобы, а самые раскрученные, которые по той или иной причине оказались привлекательными для СМИ, субъектов информационной войны.

Поэтому я, допустим, не убежден, что, к примеру, Ходорковский — больший русофоб, чем какой-нибудь тихий и незаметный олигарх Фридман», — говорит Аверьянов.

По его мнению, может оказаться, что и по финансовой, и по организационной части, тихий и незаметный русофоб гораздо страшнее. То же самое происходит и в политике, и в геополитике. С точки зрения Аверьянова, самыми мощными заказчиками русофобии в последние годы выступали ведущие правящие американские кланы.

«Это можно ассоциировать с командой мадам Клинтон, которая проиграла выборы. И от них уже щупальца потянулись дальше», — уточняет эксперт. — Наиболее острый вариант русофобии представили руководители и политики постмайданной Украины. Там можно называть практически любого. Но опять же, надо задавать вопрос: они искренние русофобы или отрабатывают деньги? Есть, конечно, и искренние, есть актеры политической сцены.

То же самое, уверен Аверьянов, касается и нашей пятой колонны:

«В последние годы значительная часть тех русофобов, которые показали свою аутентичность, покидают пределы России. И это отрадно.

Вот, например, Альфред Кох. Будучи образцом русофобии, он уже несколько лет не живет в России. Более того, насколько мне известно, он сейчас невъездной по ряду причин. Многие покидают».

Это, по словам Аверьянова, говорит о том, что русофобия в России становится все менее безобидным занятием.

В разговоре с «Царьградом» он подчеркнул, что если сейчас она в основном протестная, то раньше была практически официальная. Себе это могли позволить люди, находящиеся на вершине власти и финансовых структур. Сегодня это в первую очередь протест против государства и против Русского Мира.

«Потому что Русский Мир, на мой взгляд, самостоятельная сущность. Если мы видим, что человека вообще раздражает это понятие, что он пытается выдать его за некий симулякр, какую-то пропаганду — значит, этот человек страдает органическим пороком русофобии», — пояснил зампред Изборского клуба.

По его словам, за редким исключением, народы и страны не страдают русофобией. Исключение составляют те государства, которые попали в сложный исторический переплет между Западом и Россией. Как, например, Польша, где русофобия воспитывалась в нескольких поколениях. Но это именно исключения, жертвы многовековой информационной войны.

«Ну, а, в сущности, конечно, русофобия искусственно сконструирована. Если исключить патологические случаи, когда нужно обращаться к психиатрам, то 99% русофобии — это плоды информационной войны», — заявил Аверьянов.

Среди конкретных персон он упомянул Андрея Макаревича, который «занимает верхние строчки СМИ, когда речь заходит о чем-нибудь русофобском».

«Наверное, это справедливо, потому что он был очень популярен, целое поколение людей слушало его песни, любило их, и многим очень больно осознавать, что они ошиблись», — говорит Аверьянов, но при этом уточняет, что сам-то по себе Макаревич — личность очень мелкого калибра, и поэтому он бы его не поставил в первые строчки рейтинга.

«Он является инструментом, острием информационной войны, винтиком этой войны, я бы так сказал. Я не вижу просто смысла называть фамилии в этом контексте. Их можно назвать тысячи. Но какой смысл?» — заключил Аверьянов.